Описание

Дмитрий Конрадт — известнейший петербургский фотограф, по первой специальности — геолог. Прославился в 1980-х черно-белыми работами, изображающими закулисье и концерты легендарного Ленинградского рок-клуба. В 1990-х начал работать в цвете, снимать петербургские ландшафты.
Запечатлевать Петербург — всегда следовать одному из сложившихся мифов города. Город от Петра Великого до Николая Первого — выставка достижений императорского хозяйства России, волею Петра, воздвигшего новую столицу в субарктической пустыне. Петербург Гоголя, Достоевского, Блока — новый Вавилон гнетущий своего маленького человека. Для акмеистов и мирискуссников — северный Рим, квинтэссенция всемирной русской отзывчивости. Для советских художников и фотографов — город Ленина. Для тех, кому советская власть была чужда, прекрасная руина золотого 1913 года.
Конрадт начал снимать город в коды, когда торжествовала эстетика великого фотографа Бориса Смелова, воистину Пиранези предперестроечного Ленинграда: мрачный, холодный, обрушающийся от небрежения мегаполис, потрескавшийся мрамор скульптур Летнего сада, низкое небо, холодная вода замерзающих каналов.
Конрадт учитывает и этот взгляд, но у него другой зрачок и другое мироощущение. Будто вспомнив свою первую специальность он снимает городские дворы, брандмаэуры, детские площадки, домодельные гаражи будто шурф — напластование разноцветных геологических пород. Это всегда замкнутое пространство, не величественные панорамы, а фрагменты наползающих локальных, непрерывно сменяющих друг друга культурных слоёв.
Это Петербург покоя, почти буддийский, где ничего кроме времён года не меняется,безлюдный, словно сцена без актёров. И неожиданно нежный. Именно цвет — даёт какую-то робкую надежду.
Конрадт — художник с глубокими корнями. Его фотографические предшественники — американцы 1970-х с их новыми цветными фото, прежде всего Уильям Эглстоун: все эти осыпающиеся вывески, заброшенные сараи, жужжащие мухи Алабамы и Джорджии.
Его тональность, влажность, то что он, как кажется, что-то всё время обрывает, стирает, не заканчивает, напоминает и традицию ленинградской живописной школы «Круг» — Пакулина, Русакова, Порет. Объект их изображения не парадный город, скорее задворки, но не гнетущие и мрачные, как, скажем у Мстислава Добужинского, а обжитые, обычные, родные.
Как немногие художники — Конрадт меняет нам фокус, мы начинаем видеть привычные вещи под другим ракурсом, видим то, что прежде не замечали: живую жизнь, продолжающую играть на пиронезианских руинах. (Лев Лурье)

144 стр, твердый переплет